Гость на линии

Дмитрий Сельцер

13.09.2016

3360

18 сентября пройдет Единый день голосования. Нам предстоит выбрать депутатов Государственной и областной Думы. Насколько предсказуемы результаты? Влияет ли кризис в экономике на взгляды людей? Есть ли шанс у либеральных сил занять место в Госдуме? Современного избирателя сложнее убедить, «зацепить», чем раньше? Эти и другие вопросы мы адресуем доктору политических наук, профессору Дмитрию Сельцеру.

– Дмитрий Григорьевич, Как Вы оцениваете ход предвыборной кампании в Государственную Думу этого года? В чем ее особенности и отличия от предыдущих?

– Внешне – выборы как выборы. Проходят в точном соотнесении со своим политическим временем, историческим контекстом. Вместе с тем, есть, по крайней мере, два исключительно важных обстоятельства – обострение конфликтов, а следом – внутри- и межэлитной конкуренции. В области совсем недавно сменился губернатор, и борьба за перераспределяющиеся ресурсы – административные, партийные, экономические и иные – неминуемо привела к противоборствам, конфликтам и обострению внутренней элитной конкуренции – внутри правящего класса. Тот, кто знает, понимает, о чем я говорю. Обострилась и борьба за власть со стороны внеэлитных (в политическом смысле, разумеется) частей общества. Но так уже было в нашей постсоветской истории, и внешне нынешняя кампания в сравнении с предыдущими не выглядит аномалией. Единственно я бы все-таки назвал новеллой, добавляющей интригу, строгие окрики в сторону регионов, исходящие от Центризбиркома.

– Есть ли реальная конкуренция на выборах в гос- и областную думы или итоги в принципе уже можно предсказать?

– Конкуренция есть, конечно. Она была и есть всё последнее время. Конкуренция, во-первых, за возможность попасть в список «Единой России» на проходные места и избираться от этой партии в качестве одномандатника; и эта конкуренция – самая настоящая. Во-вторых, конкуренция возникла как межпартийное противостояние. Оживилась деятельность разных политических партий, и этот факт тоже нельзя не принимать во внимание. В-третьих, острота ситуации связана и с объективными сложностями в экономике, социальной сфере, что создаёт ощутимые сложности государству. Отношения между государством и обществом в России во все времена носили характер опеки. Когда у государства иссякали возможности помогать, ему было сложно договариваться с обществом. Нечто похожее мы и наблюдаем сегодня.

– Как Вы считаете, тамбовский избиратель в связи с кризисными явлениями и другими реалиями современности «полевел» или стал более «консервативен»? Наблюдаются ли какие-либо общие тенденции в настроениях электората?

– Я не знаю объективных социологических данных на этот счёт. Оттого выскажу своё мнение. Тамбовский избиратель всегда голосовал за ресурсы, за сильное государство. Тамбовский житель – большой сторонник сильного государства. В области нет собственных ресурсов для развития, и все преференции регион получает от государства. Сейчас средств явно недостаточно, и поведение избирателя может корректироваться. В какую сторону и насколько? Не думаю, что люди будут голосовать за какие-то новые силы. Скорее всего, их интересы будут конфигурироваться вокруг старых политических игроков. Какого-то большого полевения я не ожидаю. А что такое «консервативен» применительно к современной России? Какие силы отражают консервативный запрос? В нашей ситуации – это «Единая Россия», набирающая здесь очень много. То есть, уровень консерватизма у нас и так высок вслед за большими ожиданиями от социальной политики государства.

– Есть ли реальная конкуренция программ? Предлагаются ли кандидаты и партии интересные идеи, или большинство предложений – в основном обещания без продуманной стратегии действий?

– Партийная программатика – это в классике политической науки всегда главное на выборах. Когда программатика подменяется эклектическими технологическими приемами, это всегда плохо. Вместе с тем, в реальной политике продуманных программ, стратегий всегда мало. Больше технологий, специальных средств по «короткому» воздействию на голосующих. «Длинными» целями, как правило, сейчас никто не увлекается. Все решают сиюминутные задачи и средства.

– На Ваш взгляд, многопартийность в нашей стране – миф, или реальность? В Тамбовской области есть отделения большинства общероссийский партий, однако заявляются на выборы единицы. Но ведь главная цель любой партии – борьба за власть. Как это объяснить?

– Термин «многопартийность» не очень приветствуется политологами, исследующими реальности политики. Мы ведь изучаем не столько то, как должно быть, а то, как есть на самом деле. Поскольку то, как должно быть, это некая эфемерная обертка, призрак. Следует изучать и оценивать «живые» партийные системы во всей совокупности их характеристик и реальных дел. В мире партийные системы всегда разные. Разнится количество партий, составляющих партийные системы. У нас их сейчас внешне много, но где они в реальной жизни? Где их активисты? Где их лидеры? С какими программами, наконец, они могли бы пойти к людям? На последний вопрос ответ мной уже дан. Ну откуда при такой системе может быть широкое участие партий в выборах? Российскую партийную систему нельзя назвать ни слабой, ни сильной. Она такая, какая есть. Со всеми её достоинствами и невыразительностью.

– В России партии либерального направления уже не первый созыв не могут попасть в Государственную Думу. Как Вы думаете, либеральные силы смогут преодолеть кризис? В чем Вы видите причину их непопулярности?

– Для меня трагедия современного российского либерализма – повод для больших огорчений. В свое время я симпатизировал «ЯБЛОКУ», СПС. По разным причинам затем эти симпатии утратил. Но в любом случае идеи свободы, чувства собственного достоинства – не проходящие идеи. Они – из разряда высших смыслов существования человека. Будут меняться эпохи и правители, а эти смыслы всегда будут иметь свою ценность и, скажу, цену тоже. Цену в том смысле, что не каждое государство способно её заплатить за достижение такого будущего. В 1990-е гг. в России либеральные идеи были дискредитированы, поскольку экономические реалии явили такой уровень эгоизма, алчности и стяжательства, что, видимо, не скоро будут массово популярны. Еще бы чуть-чуть, и в людей, отчего-то называвших себя либералами во власти, начали бы стрелять.
И ещё надо помнить вот о чём: за любым тоталитарным режимом всегда последует относительно либеральный. Общество естественным образом пересматривает стратегии жизни, меняет пристрастия. Сейчас же люди, в публичном пространстве, произносящие слово «либераст», для меня сродни невеждам, жгущим в состоянии безумия и фанатизма книги гениев. Но я отношусь к происходящему снисходительно спокойно, поскольку понимаю логику течения исторического времени, и потому ещё, что либеральные ценности сейчас артикулирует часть «Единой России», верхушка политического класса. Очень часто в этой логике выступают и Владимир Путин, и Дмитрий Медведев. Они же понимают, что на основах тоталитаризма развитие невозможно. Покажите мне страну, добившуюся успеха на базе подавления человека! Таких стран в более-менее современной истории нет. О Китае не говорите! Я серьёзно изучал политическую систему Китая, трижды там бывал, проехал страну с юга на север. Уверяю вас: это не тот случай. Уровень низовой демократии там очень высок.

– Как Вы считаете, какие технологии политической борьбы на выборах сейчас наиболее эффективны? Устаревает ли «листовочная война», возрастает ли роль интернета? Современного избирателя сложнее убедить, «зацепить», чем раньше?

– Интернет никогда не был абсолютно свободной площадкой. В любом случае есть специальные службы, призванные отслеживать, что происходит в интернете. Знаю, что они этим занимаются. Соответствующее законодательство регулирует правила поведения во всемирной паутине. Интернет в строгом смысле должен быть местом, где разумные люди общаются с себе подобными. И регулировать эти отношения должен только закон. Причём тут выборы? И в предвыборный период, и в период, свободный от выборов, интернет, как в обычной жизни, должен аккумулировать всё лучшее, что создаёт человек. Улыбаетесь? Я – тоже. Жизнь гораздо сложнее благих пожеланий.

Беседовал Сергей Доровских