Гость на линии

Наталья Грачева

Наталья Грачева

21.06.2020
4104
Отделение анестезиологии и реанимации…Именно за его дверями вершатся судьбы тяжелобольных, а иногда и неизлечимо больных людей. Здесь в буквальном смысле слова спасают жизни пациентов в терминальном состоянии. Проще говоря, тех, кто «застрял» между жизнью и небытием. Спасают…Как-то незаметно мы затерли это слово до расхожего штампа, почти до пустого звука.

А между тем, всякий раз за ним стоит трагедия чьей-то жизни, отчаяние и надежда чьих-то близких. И постоянные сомнения самого врача-реаниматолога: уж не ошибся ли ты, врач? Все ли сделал в тот момент, когда душа твоего пациента металась между небом и землей, для того, чтобы жизнь взяла свое? Об этом и многом другом говорим с врачом анестезиологом-реаниматологом, заведующей отделением анестезии-реанимации городской клинической больницы имени Архиепископа Луки Натальей Михайловной Грачевой.

- Давайте начнем с вопроса дежурного: как вы пришли в профессию?

- Видимо, так уж было предопределено судьбой, чтобы я пришла в медицину, хотя в роду не было ни одного медицинского работника. Либо военные, либо педагоги. Когда я пытаюсь найти ответ на вопрос, как и почему начало формироваться мое увлечение медициной, первое, что приходит в голову – это было интересно. Сама же профессия врача казалась чрезвычайно глубокой и очень серьезной, нужной людям. Конечно же, была и свойственная большинству подросткам моего времени идеализация выбранной жизненной стези: мечталось о спасении жизней людей, о возможности приносить в этот мир добро и вселять надежду отчаявшимся людям.

- Это и стало причиной того, что, получив диплом врача, вы выбрали анестезиологию-реаниматологию?

- Скорее нет, чем да. Дело в том, что профессия эта мне, как и большинству выпускников медицинских вузов тех лет, знакома была весьма поверхностно. Лекций по этим отраслям медицины в вузе было совсем ничего.

- Но было же что-то, что определило ваш выбор?

- Было, разумеется. Меня «сосватал» в анестезиологию-реанимацию тогдашний начмед областной больницы, Юрий Иванович Мишенев. Еще до интернатуры, приезжая к родителям в Тамбов, я часто пропадала в операционной, присматриваясь к профессии хирурга. Там было потрясающе интересно: ведь царило и властвовало в оперблоках поколение хирургов, которое совершенствовало свое мастерство в условиях полевых и эвакогоспиталей, многие сами воевали. Я, домашняя девочка, грезившая хирургией, казалась им посягательством на мужскую сущность этой профессии. Да и что такое я была рядом с каждым из них? Но моя настырность сыграла свою роль: Юрий Иванович отправил меня обучаться анестезиологии, поскольку его «зацепила» моя решимость добиться своего. Да и врачей этой специальности можно было даже в областной больнице сосчитать по пальцам одной руки. Когда я пришла в этом качестве в отделение, там было всего пять анестезиологов.

- У вас были учителя, наставники в профессии?

- Институт наставничества в советской медицине был развитой и действенный. Меня под свое крыло взяла Галина Ивановна Капранова, которую по праву можно считать одним из основоположников тамбовской анестезиологии. А ей в то время и сорока лет не было.

- Что показалось необычным в избранной вами профессии?

- Тут все неординарно, начиная с препаратов, с которыми мы работаем. По сути, это яды, которые делают человека временно нежизнеспособным. Например, мышечные релаксанты.

- Как в «Ромео и Джульетте»

- Можно и такую аналогию провести. Еще более интересен девиз анестезиологии – «Управляя, защищаю». В нашей профессии есть некое таинство: в момент операции управление чужой жизнью полностью в твоих руках, тебе дано уметь это делать.


- Согласна, это завораживает, но ведь и степень ответственности огромная?

- Вот чего-чего – а ответственности я никогда не боялась. И в начале своего профессионального пути, когда, как мне кажется, и общественное мнение с большим пониманием воспринимало проблемы медицины, а сам авторитет профессии был куда более высоким. И сегодня, когда в общественном мнении врач оказывается виноватым во всех проблемах, что есть в современной отечественной медицине. Даже когда родственники пациента привозят его в больницу в критическом состоянии, хотя могли бы это сделать гораздо раньше, когда еще у их близкого были шансы на выздоровление, виноват все равно врач. В больницу ведь пациента доставили? Вот и будьте добры, сделайте так, чтобы в одночасье он встал на ноги. Но нет у нас волшебной палочки! И из пограничного состояния, тем более – из-з грани, человека далеко не всегда можно вытащить. А вердикт один – виноват врач!

- Обидно?

- И обидно, и зло берет за свое бессилие перед лицом смерти, и отчаяние от того, что чья-то свеча жизни угасла. Не верьте тем, ко говорит, что врач ничего не чувствует, когда его пациент умирает. Говорят, американцы подсчитали, что врачи-реаниматологи в среднем живут 46 лет. У них больше 10 лет ни один врач в реаниматологии не работает – слишком вредное это производство, слишком много стресс-факторов.


- Наталья Михайловна, в реанимацию стекаются потоки больных в критическом состоянии из разных отделений больницы. Должен ли реаниматолог разбираться во всех медицинских специальностях?

- Да, реаниматолог просто обязан обладать недюжинными познаниями во всех медицинских отраслях, с которыми ему приходится иметь дело. Иначе просто не разобраться с теми проблемами, которые ежечасно, а то и ежеминутно реаниматологу подбрасывает реальность. Люди нашей профессии – всегда думающие, широко образованные, хорошо разбирающиеся в психологии специалисты.

- Но, наверное, далеко не всякий может на таком накале больничных перипетий работать?

- Зато те, кто остается в профессии, преданны ей безоглядно.

- А с синдромом профессионального выгорания вам, как заведующей отделением, приходится сталкиваться?

- Да, о нем в последнее время много говорится и пишется. Но, поверьте, настигает он далеко не каждого. Другое дело, что мы относимся к своей работе без ненужных эмоций. Но это – отнюдь не равнодушие, а профессиональная собранность, которая помогает принимать быстрые и профессионально грамотные решения. От того, насколько мы умеем абстрагироваться от всего, что так или иначе может помешать в спасении больного, зависит, удастся ли нам это сделать.

- Профессия реаниматолога трудна и психологически, и физиологически. И тем не менее, в отделении женщин, и молодых в том числе, не меньше, чем мужчин. Чем это объясняется?

- Может, тем, что сострадание, милосердие, душевная щедрость, которые в реанимации так много значат, в большей мере присущи именно женщинам. Да, когда у тебя на руках умирает пациент, это надо уметь пережить. И опыт, годы работы в реанимации здесь совершенно ни при чем – со смертью больного всегда сталкиваешься каждый раз словно впервые. И надо найти в себе силы, чтобы не разувериться в себе, не ощутить себя беспомощным. И не только в профессии.

- Наверное, время работы во Вьетнаме по сравнению с тем, каков объем ваших обязанностей сегодня, вспоминается, как оазис покоя?

- Прошлое всегда оценивается нами субъективно. Да, во Вьетнаме я работала в военном госпитале, а армия априори рассчитана на людей здоровых. И все же приходилось оперировать на корабле, капитан которого не посчитал нужным снять своего офицера с рейса. Мягко говоря, не совсем обычной была операция. И. коме того, мы же и гражданскому населению провинции Кханьхоа, где располагались наши военные базы, тоже оказывали медицинскую помощь. Так что часто приходилось быть врачом-универсалом.

- Наталья Михайловна, раскройте секрет: почему об одних докторах говорят «О, да, он профессионал высокого уровня», а о других – «вот он настоящий врач»? 

- Второе определение, несомненно, гораздо шире. Да, можно грамотно, порой даже технически виртуозно пролечить больного. Но сердца своего ему не открыть. А мы ведь, говоря словами профессора Войно-Ясенецкого, чье духовное имя – Архиепископ Лука – не с медицинским случаем имеем дело, а с живым человеком с его болью, страданиями, страхами и обидами. И без крепкого духовного стержня путь от просто специалиста до врача не пройти. Равно как не состояться в профессии и прекрасно обученному человеку, но с полным отсутствием таких важных черт, как милосердие и сострадание, уважение к личности больного.

- Что бы вы хотели бы пожелать коллегам профессиональный праздник, который в этом году отмечается в условиях форс-мажора?

- Пожелать хочется многого. И иного отношения общества, возвращения престижности профессии врача, и достойных зарплат, потому что подвижничество прекрасно оно достойно всяческого уважения, но ведь и денег пока никто не отменял. А врач, как и человек любой другой профессии, хочет дать хорошее образование своим детям и внукам, обеспечить достойную старость родителям, да и сам имеет право на достаточную заработную плату. Но не это главное вот чего я прежде всего хочу пожелать всему врачебному сообществу – так это в непростых жизненных коллизиях сегодняшнего дня сохранить в чистоте свою душу, не разменять ее невзначай по мелочам. Желаю коллегам, чтоб они не медицинскую услугу оказывали, а лечили – качественно и с душой, как это всегда делали лучшие представители отечественной медицины, где бы они ни работали – в столичной клинике или в сельской амбулатории. Бесспорно, хочу, чтобы все мы были здоровы – берегите себя, мои уважаемые и любимые доктора! С праздником всех!


Общество
Происшествия
Культура
ЖКХ
Экономика
Спорт
Свяжитесь с нами
Защита от автоматических сообщений
CAPTCHA