- Есть ли в нашей истории какие-то события или личности, о которых нам, в силу тех или иных причин, мало что известно, но которые достойны упоминания?

- Да, конечно, у нас есть такие личности, про которые мы мало знаем. Есть архивы, но не всегда есть возможность и время туда прийти, почитать о наших людях. Мне всегда очень интересно узнать про наших архитекторов. Мне кажется, что у нас абсолютно недоизучен такой пласт, как наши тамбовские храмы. Я имею в виду два основных наших храма - Спасо-Преображенский кафедральный собор и Казанский собор, там нет научной атрибуции. То есть, мы не знаем, кто осуществил эти росписи. 

Общие заявление, что это делали итальянцы. Но кто эти люди? Какая артель расписывала пристройку к собору? Кто написал житийные картины, связанные с Питиримом? Пласт казалось бы, совсем недавний, но нет никаких документальных источников, которые нам рассказывали бы об артели и художниках. 

Я, например, как искусствовед вижу, что в соборе есть интерпретации Поленова, Нестерова, Репина, Семирадского, есть у нас и вариации на тему немецкого художника Гофман. Но у нас нет научно подтвержденных исследований от хороших реставраторов, искусствоведов. Когда сюда приезжала директор Петергофа Елена Кальницкая, она сказала, что это колоссальный потенциал, что у нас эти два храма расписаны выдающимися художниками. У нас есть интерпретации Рафаэля и других мастеров Возрождения. 

Вот, например, Марфа Тамбовская, она у нас не популяризирована. Когда она преставилась, на ней были вериги, с которыми ее похоронили. А потом, когда было обретение мощей, были найдены эти вериги. Мало кто в жизни видел, как они выглядят. Сейчас они выставлены в женском монастыре и все время накрыты покровцами, открывают их только во время службы. Когда приезжают туристы, и хотят их увидеть, их не показывают. А во время службы, согласитесь, вести рассказ про историю храма невозможно. Получается, что тамбовская святая вызывает интерес у туристов, но про нее никто ничего не знает.

- Вы нередко критикуете сегодняшнее состояние исторических объектов, говорите о безразличии местной власти к вопросам их восстановления и сохранения. Как Вы видите разрешение проблемы?  

- Во-первых, должна быть выработана концепция. Разговоры о концепции идут 8 лет, за это время не раз поменялась власть. И до сих пор никакой идеи о развитии градостроительства у нас нет. Совсем недавно я принимал участие в работе комиссии конкурса на благоустройство участка на углу Лермонтовкой и Советской. Я тогда поднял вопрос по расселенным домам-памятникам, которых в городе большое количество. Я заходил в эти дома, хочу отметить, что среди них есть здания, которые могут простоять ни один век. При грамотном подходе их можно было бы задействовать и использовать под гостиницы, кафе, бизнес. 

Я задал вопрос о перспективе этих домов, почему бы их не выставлять на продажу. У нас пока выставляют то, что совсем довели до краха, такой, например, дом Теннис на Комсомольской или, например, дом на Советской рядом с закрывшимся рестораном «Филин». Хорошие дома на продажу не выставляются. 

У нас есть на Ленинградской дом Ефанова, он построен в неоготике, в стилистике Шехтеля. Это огромное здание, с двумя дворами-колодцами. На мой взгляд, это могло быть элитное жилье, могла быть гостиница или детский, молодежный центр, все что угодно. Напротив завода Комсомолец стоит здание (1001 кв.м) с заколоченным окнами. Кого оно ждет? Город не знает, что с ним делать. По каким причинам он не выставляется на продажу? 

Возможно, что какая-то семья оттуда еще не выехала. А не выезжают, как я понимаю, потому, что город им не предоставил жилье. Они не хотят идти в подменный фонд и остаются там жить. А потом происходят вот такие события, как на прошлой неделе. Произошел пожар в двух домах, один из которых – объект культурного наследия - дом Нарышкиных. Там интересные интерьеры. Теперь все это сгорело и залито водой от тушения пожара, и запах гари будет оставаться еще долгое время, здание выведено из строя. И это уже не первый случай, когда горят дома-памятники в Тамбове. 

Квартиры муниципальные. Когда весь расселенный дом переходит на баланс города, это же расходы, то есть получается, что администрации города нужно его законсервировать, возможно, платить налоги. Если происходит пожар в таком доме, тогда город обязан его воссоздать, восстановить. Здесь необходимо принимать решения на уровне гордумы, чтобы при расселении эти дома срочно выставлялись на продажу. Есть такой аргумент, что их нужно переводить из жилых в нежилые, а эта процедура стоит средств. Но если дом купят и, к примеру, владелец сделает в нем гостиницу или кафе, создаст дополнительные рабочие места, люди будут получать зарплату, а город налоги. Это же прибыль. А при развитии сферы услуг развивается и туризм. Но когда здание стоит и пропадает, то кроме расходов там нет ничего. А еще это располагает к асоциальному поведению граждан. 

И еще такой важный момент. Что мы показываем нашим детям? Они видят всю эту разруху и для себя решают, что им или все равно, или они уедут туда, где красиво. Молодежь хочет жить там, где красивые памятники, где приятная атмосфера, чтобы вырваться оттуда, где неприятно. Мы, таким образом, теряем продуктивное поколение, которое приносило бы пользу нашему городу и области. Социальных аспектов здесь много. Туризм, как мы его не критикуем, развивается и нужно способствовать его продвижению. А что мы будем показывать гостям, например, через пять лет, если все это погорит или разрушится? В Тамбове только на Советской мы насчитали уже шесть памятников истории, которые уже неприлично показывать туристам.